Лариса Плетникова

Храмина-домина

В июле отметил своё 460-летие Покровский собор, больше известный как храм Василия Блаженного. Вместе с памятником Минину и Пожар­скому он давно стал визитной карточкой не только Красной площади и Москвы, но и страны. Накануне праздника для журналистов и блоге­ров была организована специальная экскурсия по собору.

Cобор Покрова пресвятой Бо­городицы на Рву начали воз­водить в 1555 году по велению царя Ивана Васильевича Грозного (1530 – 1584) в честь покоре­ния Казанского царства на месте, где ранее стояла деревянная Троицкая церковь. И поначалу он выглядел со­всем не так, как сегодня, — это бы­ли девять столпообразных церквей (теперь их 11), соединённых двумя галереями в единый архитектурный ансамбль, возвышающийся на высо­ком подклете. В таком виде он про­существовал до 1588 года и вплоть до 1600 года, когда была надстроена ко­локольня Ивана Великого в Кремле, считался самым высоким зданием Москвы.

Попасть в собор я не очень стреми­лась: в памяти осталось впечатление, высказанное кем‑то из знакомых, что, в общем‑то, там и смотреть нечего — храм тёмный, мрачный, тесный, с ка­кими‑то узкими проходами.1

Да, он действительно очень отличается от того строгого и светлого образа русского православия, ко­торый обычно всплывает в голове при слове «храм». Здесь всё будто наоборот — и тёмные галереи второго этажа, сплошь расписанные сказочными узорами из цве­тов, и само расположение маленьких церквушек, которое даже на плане напоминает складывающие­ся из драгоценных камушков круги ка­лейдоскопа. Всё как будто сказочное, билибинское. Храм — как ларец с дра­гоценностями, где в каждом отделе­нии — своя реликвия. Помните, как в детстве играли в «секретики», закапывая в укромном месте под красивым цветным стёклышком какие‑нибудь детские «драгоценности» — красивую бусину, блестящий фантик или про­сто огромный одуванчик, просвечи­вающий через стекло какой‑то особой скульптурной солнечностью? Точно такое же ощущение откры­тия «секретика» появилось и здесь. Причём это была радость открытия не толь­ко красивых вещей, но и ка­ких‑то совершенно неожи­данных историй, связанных с жизнью храма.

Казалось бы, что ещё можно узнать про собор, о котором каждый с детства читает в учебнике истории? Оказалось, ещё как мож­но! К примеру, о том, что точная дата завершения строительства храма стала известна только в середи­не ХХ века, когда во время реставрации открыли над­пись, сделанную в основа­нии центрального шатра. Она гласит, что «совершена бысть свя­тая сия церковь Покров Пресвятыя Богородицы в лета 7069 (1561) месяца июня 29 на память святых и всехваль­ных верховных апостолов Петра и Павла...» С тех пор 12 июля2считается днём рождения собора. Но эту храмозданную надпись и сейчас, находясь в церкви, прочитать практически невозможно — она расположена так, что снизу не разобрать, что там написано. Для кого же это писалось? Похоже, не для людей, а для Бога.

Храм был посвящён Богородице, его главный шатёр посвящён её покро­ву, распростёртому над русской зем­лей. Но почему же большинство знает его как храм Василия Блаженного? Де­ло в том, что в XѴIII – XIX веках в со­боре регулярно совершались богослужения. Как правило, они проходили в пристройке — храме, построенном в 1588 году в честь юродивого — Васи­лия Блаженного, над его захоронени­ем, потому что остальные храмы были холодными. Именно поэтому в народе прижилось название «храм Василия Блаженного».

Мало кто знает, что главы храма из­начально были шлемовидные и лишь после пожара 1596 года были замене­ны на луковичные. Летопись сообща­ет, что при царе Фёдоре Иоанновиче (1584 – 1598) были сделаны «верхи у Троицы и у Покрова на Рву разными образцы и железом немецким обиты». Но и тогда они не были такими мно­гоцветными, какими мы их видим сейчас, — красили их либо в зелёный цвет (ярь-медянка), либо серебрили. И только в конце 1780‑х годов они полу­чили привычную нам окраску.

А в 1930‑е годы во время рестав­рации была обнаружена тайная лестница, ведущая на второй этаж, которая до того была заложена кирпи­чом. Таким же неочевидным тайным проходом является гульбище, рас­положенное внутри вдоль стен вто­рого этажа, из которого можно по­пасть в любую из боковых церквей. Ну, или, проходя мимо, увидеть, что там происходит через узкие световые ок­на‑прорези — продухи, через которые осуществлялась и вентиляция.

Сами церквушки — именно так и хо­чется их назвать, потому что уж очень малы они и больше напоминают до­машний храм с его уютом и камерно­стью — все со своим лицом. Конечно, существенно изменившимся за сто­летия, но всё же. И даже со шрама­ми — так, в церкви Входа Господня в Иерусалим до сих пор сохранился след, оставленный случайно залетев­шим снарядом после обстрела Кремля большевиками 2 ноября 1917 года. По большей части теперь это сборные му­зейные экспозиции — с иконостасами, составленными из икон разного про­исхождения. В 1920‑е годы, когда по стране закрывались церкви, иконы из них свозили в специальное хранили­ще, а сотрудники музея, открывшегося в храме после того, как в 1918 году он был взят под охрану государства, име­ли счастливую возможность отбирать в свою коллекцию лучшие образцы.

В начале ХХ века во всех церквах собора стояли каркасные иконостасы XIX века. Во время реставрации в юж­ной и северной стенах были найде­ны гнёзда от тябел, что свидетель­ствовало, что первые иконостасы XѴI – XѴII веков здесь стояли тябло­вые (это когда ряды икон устанавлива­лись на тёсаные бревна с продольны­ми пазами‑желобами, а концы брёвен закреплялись в гнёздах‑углублениях на стенах). Тогда же было решено про­вести эксперимент: снять иконостасы XIX века в четырёх церквах. Первый — в церкви Григория Армянского. Но где было взять иконы для таких иконостасов? Те, что были на иконостасах XIX века, поставить было невозмож­но — тябловый иконостас строился по другим канонам. Вот тогда‑то в храм стали привозить иконы из спецхрана. К слову сказать, к чести музейщиков, документация о происхождении прак­тически каждого экспоната сохранилась и ждёт своих исследователей.

С 21 мая 1923 года собор открыл­ся для посетителей как историко‑ар­хитектурный музей. В 1928 году храм стал филиалом Государственного исторического музея.

Немало открытий сделано и в наше время. К примеру, во время реставра­ции 2015 года началась почти детек­тивная история с голосниками (специ­альные сосуды, которые монтируются в стену храма для усиления акустики). Всего в храме 83 голосника, в главной церкви — 16. Расположенные на вы­соте 21 метра, раньше они были недо­ступны для исследований. Оказалось, что при строительстве храма не стали заморачиваться и просто взяли обыч­ные керамические кувшины высотой 56 сантиметров и диаметром 43 санти­метра с носиками для слива и ручками, которые во множестве продавались на трёх горшечных рядах расположенно­го рядом Китай‑города. Обнаружив на ощупь места крепления ручки, музей­ные сотрудники не поверили в такую версию — зачем ручки голосникам?! И даже сняли фрагмент кладки, чтобы убедиться в этом, — и да, вот она, руч­ка, да ещё декорированная!

Но и на этом история не закончи­лась. Оказалось, что такие же круг­лые отверстия просматриваются не только внутри, что вполне объяс­нимо, но и снаружи — в кокошни­ках, украшающих главки двух церк­вей — центральной и Входа Господня в Иерусалим. Возможно, туда тоже вставлены такие же сосуды. Основа­нием для этой гипотезы стал тща­тельный рисунок реставратора 1950‑х годов, где детально просматривают­ся фактура и цвет горшка. Этот факт просто ставил в тупик: там‑то зачем?! Аналогов этому нет в русской архитек­туре. Поразмыслив, музейщики не на­шли другого объяснения, как проявле­ние мастеровой смекалки. Дело в том, что выложить ровное круглое отвер­стие, которое должно создавать эф­фект кружевного декора, из кирпича практически невозможно, ну, или как минимум очень сложно, тем более на такой высоте. Обложить кирпичом го­товый круг значительно проще. Вот и использовали в качестве такого круга горлышко кувшина. Сейчас музейщи­ки с нетерпением ждут реставрации изразцов шатра, когда выстроят леса и можно будет добраться до этих от­верстий и проверить гипотезу.

Окончание следует.

1 Интересно, что подобное впе­чатление собор произвёл на академика Д. С. Лихачева, го­ворившего, что собор оказался своего рода символом русского характера: «Храмина‑домина вроде бы огромна, широка, раз­машиста, а войдёшь внутрь — так и помолиться‑то особенно негде, малы и тесны клетуш­ки‑церквушки». См.: Осипов Г. «И стояла та церковь такая, что словно приснилась...»: Храм Ва­силия Блаженного начал отме­чать 450‑летие. Культура. 2011. № 24. С. 1.

2 В нашем веке 12 июля по новому стилю соответствует 29 июня по старому стилю.