Государственный музей архитектуры имени А. В. Щусева и Государственный музей Константина и Виктора Мельниковых представляют масштабную выставку архитектора Константина Степановича Мельникова, приуроченную к его 130‑летию.

С 1905 года Константин Мельников, студент Москов­ского училища живописи, ваяния и зодчества, тяготел к живописи и делал успехи, обучаясь у Константина Коровина, посещая классы Валентина Серова и Абрама Архипова. Но в 1913 году он догова­ривается с ректоратом, что, продол­жая обучаться на отделении живопи­си, будет посещать и архитектурные классы.

В дневниковых записях Констан­тин Степанович Мельников (1890 – 1974) говорит, что считает своими учителями архитекторов А. В. Щусе­ва и И. В. Жолтовского. В 1917 году Мельников оканчивает училище и поступает именно к ним в архитек­турную мастерскую «Новая Москва».

Молодой архитектор проекти­ровал Бутырский район и недолгое время был главным архитектором Парка Горького. Сохранился нереали­зованный проект входной зоны пар­ка (1928), который в дальнейшем был использован при проектировке боль­шого квадратного фонтана. У Мель­никова фонтан имел более сложную конструкцию с арками из воды, че­рез которые можно было пройти. От водяных арок отказались, но общие черты проекта Мельникова — место­расположение и форму — сохранили.

Из реализованного — проект ре­новации Сухаревского рынка (1925), в котором Мельников использует свою систему прямоточного движе­ния и цветовую маркировку палаток в соответствии с товаром, что значи­тельно облегчало навигацию. Этот приём, который сейчас активно ис­пользуют дизайнеры, тоже был при­думан в 1920‑е годы.

Среди нереализованных — проект Дворца народов со взятой за основу египетской пирамидой, в основании которой низший класс — рабы, а на­верху — фараон, приравненный к божеству. Архитектор разрезает пи­рамиду пополам и одну часть перево­рачивает. Таким образом полностью меняется смысл послания — фараон опускается вниз, а народ оказывает­ся наверху. И эту перевёрнутую кон­струкцию поддерживают огромные фигуры атлантов, также символизи­рующие освобождённый народ, на плечах которого держится новое го­сударство.

Здание Наркомата тяжёлой про­мышленности должно было стать второй доминантой: вместе с Двор­цом Советов его планировалось по­ставить вдоль Красной площади, на месте ГУМа, который предполага­лось снести. Специально для выстав­ки была изготовлена модель проекта Мельникова, в музее же представле­ны эскизы, на которых можно видеть масштаб постройки.

Первым реализованным проек­том Мельникова стало здание па­вильона «Махорка» на Всесоюзной выставке в Москве в 1923 году — на территории Нескучного сада. В нём уже проявились все характерные приёмы, которые мастер использу­ет в дальнейшем. Диагонали, остекление, круглое окно. Многофасад­ность — с каждого ракурса павильон выглядит по‑новому. Излюбленная винтовая лестница, которая впослед­ствии появится почти в каждом про­екте. Здесь он выносит её за пределы здания, она становится частью фа­сада и в то же время — частью обще­го сценария движения посетителей по зданию. Движение начинается с оранжереи, где можно видеть, как выращивают махорку, затем лифт поднимает на третий этаж, где мож­но увидеть, как фасовали махорку,

после чего по винтовой лестнице можно спуститься вниз. Выстраива­лась прямоточная система движе­ния — люди не сталкивались друг с другом. Мельников продумывает не только структуру здания, но и ре­кламу, которая должна на нём раз­мещаться.

Изначально проект не был принят производителями махорки, но глав­ный архитектор выставки Щусев на­стоял на реализации именно этого варианта, понимая, что павильон бу­дет привлекать внимание. Действи­тельно, павильон отметили не толь­ко посетители, но и архитекторы, о нём стали писать; в итоге молодой архитектор получает признание, на­чинает получать заказы.

Тема движения, которую разра­батывал Мельников, получает раз­витие в проектах двух гаражей — на Новорязанской улице, для грузовых машин, и Бахметьевского гаража для автобусов (1926 – 1928). Для стро­ительства на Новорязанской улице был выделен очень сложный участок треугольной формы, в который тре­бовалось вписать здание так, что­бы было удобно парковать машины. Полукруглая модель, предложен­ная Мельниковым, несмотря на все произведённые архитектором рас­чёты, всё же вызывала сомнения ко­миссии. И для её апробации был проведён эксперимент. В районе Марьиной Рощи расчертили план в натуральном размере и пригнали несколько машин, которые на прак­тике проверяли удобство заезда и выезда. Результатом стали аплодис­менты водителей архитектору.

Идеи «кинетической» архитек­туры были очень популярны в то время, но при этом Мельников счи­тал, что эта сила должна быть есте­ственной, механической. В конкурс­ном проекте здания Московского отделения газеты «Ленинградская правда» (1924) он использует ось с нанизанными на неё пятью этажами, которые вращаются, приводимые в движение механической силой чело­века. Проект не был реализован.

В конце 1920‑х годов в стране на­чалось активное клубное строи­тельство, и Мельников создаёт семь проектов, шесть из которых были реализованы. Но не все здания были построены в том виде, как спроекти­рованы, — технические достижения не позволяли. Клуб имени Русако­ва стал первым в мире зданием, где балконы зрительного зала вынесены наружу и находятся в трёх зубцах‑вы­ступах. Крыша в клубе для работни­ков Дулёвской фарфоровой фабрики использовалась как солярий — со­хранились фотографии граждан, за­горающих на крыше, а сцена долж­на была поворачиваться, так что её можно было развернуть и провести мероприятие на улице. Но техниче­ски эту идею реализовать не смогли, поэтому от неё отказались.

Одним из достижений Мельни­кова стали движущиеся стены, ко­торые позволяли изменять помеще­ние исходя из потребностей — один большой зал можно было разбить на четыре части, в каждой из которых должны были проходить разные события. Такую конструкцию использова­ли в клубе в Сокольниках, где Мельников придумал стены, которые опускают­ся как гильотина, отсекая часть зала. Проект был ре­ализован, но в процессе бытования механизм ока­зался утрачен.

В 1925 году Мельников едет во Францию строить павильон для Всемирной выставки. Для павильона был выделен участок, где невозможно было сделать фундамент.

Был объявлен конкурс на созда­ние лёгкого павильона, в котором победил проект К. Мельникова. Пря­моугольное в плане здание он делит по диагонали лестницей, использу­ет ленточное остекление, колори­стический дизайн продуман вместе с Родченко — красные стены вдоль лестницы отражались и давали до­полнительные блики на ступени.

Павильон с восторгом приняла публика, в итоге мэрия Парижа за­казывает Мельникову проекты двух гаражей. Гараж на тысячу мест для авто над рекой Сеной состоит из пандусов, можно видеть перемеще­ние машин, что постоянно меняет­ся облик фасада, движение стано­вится своеобразным декоративным элементом проекта. Два атланта вы­ступают как контрфорсы, поддержи­вающие здание.

Гаражи не были построены, но ар­хитектор получил гонорары за про­екты и после этого вместе с семьей год путешествовал по Европе. На вы­ставке можно видеть мемориальные предметы, связанные с первым путе­шествием Константина Мельникова в Париж для строительства знамени­того Павильона СССР 1925 года: фо­тоаппарат фирмы Kodak и медаль за участие в Международной выставке.

После поездки в Париж Мельни­ков возвращается и защищает про­ект своего дома, ставшего его глав­ным экспериментом. По проекту это были два равновеликих цилиндра, внутри которых спрятаны три эта­жа. Первый этаж — хозяйственный блок, прихожая, столовая, кухня, ту­алет, ванная, два детских кабине­та и гардеробная комната хозяйки, второй этаж — гостиная и знамени­тая золотая спальня, где спала вся семья, третий этаж — пространство мастерской с выходом на открытую летнюю террасу, где семья в летнее время проводила досуг, там стояли шезлонги для принятия солнечных ванн.

Работая над созданием спальни, Мельников реализует свою идею о сне как о перерождении. Полукруглое пространство делилось на три части перегородками, там стояло три подиума для сна — единственная мебель в комнате. Кроме того, в по­мещении были полностью сглажены углы и переходы от стен к полу и по­толку — ничего не отвлекало. Подиу­мы были изготовлены из дерева, вы­крашены в золотой цвет и натёрты воском для лучшего отражения света.

Поскольку денег на постройку бы­ло не очень много, Мельников ста­рался экономить на всём, чём только можно. Почти в два раза сэкономить получилось на кирпиче, применив для строительства специальную кладку со смещением, в результате которой образовались шестиуголь­ные проёмы. Большую часть проё­мов архитектор закладывает за не­надобностью, а часть оставляет для естественного освещения. В образо­вавшиеся шестиугольники вписыва­ет окна. В конструкции окон нет дополнительных креплений, они держатся за счёт придуманной ар­хитектором системы клина. Каждое окно изготовлялось индивидуально. Макеты кладки и окна представле­ны в экспозиции. Перекрытия меж­ду этажами были деревянными, они служат до сих пор, так же, как и си­стема отопления дома.

В 1930‑е годы меняется направ­ление в архитектуре: происходит возвращение к классициз­му, из которого вырастает большой сталинский стиль. Мельников в этот формат не вписывался, он не хо­тел перестраиваться, и в 1936 году его исключают из Союза архитекторов. Это означало отстранение от заказов. Константин Сте­панович возвращается к жи­вописи, начинает препода­вать — до 1960‑х годов, когда на волне нового всплеска интереса к авангарду Мель­ников оказывается реаби-литирован.

Лариса Плетникова