Музеология сегодня — признанная формирующаяся научная дисциплина, но научное сообщество всё ещё не пришло к единому пониманию времени
её зарождения в России.

В 1950—1980‑е годы наблюда­ется расцвет этой дисциплины — благодаря широко­масштабной работе НИИ музееведения, издавшему свыше 600 работ. Тем не менее многие ба­зовые понятия, алгоритмы и методы музееведения начали закладываться ещё в 1930‑е годы. Это стало возмож­но благодаря усилиям научных со­трудников центральных музеев, ко­торые практически с нуля создавали и развивали музееведческую мысль нового государства, придумывая или заимствуя и апробируя различные музейные приёмы.

Имея чёткие критерии и более или менее внятное представление об истории музеологии, можно про­следить, в какой момент происходит структуризация научного знания.

Перенесемся в начало XX века, ко­гда мысли о переменах во всех сфе­рах жизни, что называется, висели в воздухе. Широкое распространение в профессиональных кругах тогда получила идея музейного съезда. Он должен был подтолкнуть разрознен­ные музеи России к объединению и способствовать выработке прин­ципиальных положений для их де­ятельности. Созыв был необходим для облегчения разработки основ­ных методических и теоретических вопросов музееведения, так как не существовало ещё ведомств или из­даний, отвечающих за это.

Так и случилось. В Историческом музее 27 – 30 декабря 1912 года прошёл Пред­варительный съезд музейных дея­телей, в котором приняли участие 90 человек из 60 учреждений: музе­ев, академий наук, научных обществ и организаций. Затронутые на съезде темы свидетельствуют о стрем­лении музейщиков придать науч­ность музейному делу: они касались теоретической научной базы, про­блем музейной терминологии, не­обходимости создания правовой ба­зы, классификации музеев и вопроса сущности музея. Но о разработке ме­тодической базы речь пока не шла — нужно было попросту разобраться с тем, что было. Впервые был поднят вопрос о необходимости музейного органа управления — «особого бю­ро музеев», — который бы упразднил разрозненность и изолированность музейных учреждений. Обсуждали создание специализированного пе­риодического печатного органа для музейных работников и подготовки музейных кадров.

Но произошли революция и Гражданская война. В этих условиях риск потерять всё был невероятно высок, и тут пришлись кстати идеи о созда­нии музейных управлений. 28 мая 1918 года при Народном комиссари­ате просвещения была образована Коллегия (позже отдел) по делам му­зеев и охране памятников искусства и старины Наркомпроса, централи­зованного органа управления му­зеями. В состав Коллегии, которую возглавила Н. И. Троцкая (Седова), вошли известные деятели россий­ской науки и культуры — И. Э. Гра­барь, В. А. Городцов, И. Е. Бондаренко, Б. Р. Виппер, Г. С. Ятманов и другие.

Тогда же начали формироваться и местные музейные органы при от­делах народного образования (ОНО) местных Советов. В октябре 1918 года Наркомпрос принял постановление «Об образовании губернских колле­гий по делам музеев и охране памят­ников искусства и старины», зало­жившее основу для всероссийской сети учреждений, ведавших всеми музейными ценностями страны.

Когда экстренные меры по сохра­нению наследия в 1920‑е годы стали неактуальны, научное сообщество вновь вернулось к вопросам орга­низации музейной деятельности и обозначения роли музея в новом го­сударстве. 1 – 5 декабря 1930 года прошёл Первый Всероссийский му­зейный съезд. В нём участвовало 209 делегатов, которые подвели ито­ги ранее проделанной работы в сфе­ре музееведения и наметили даль­нейшее развитие музейного дела в СССР. Главная идея съезда заключа­лась в переориентации функции му­зея с «хранения прошлого» на «со­здание будущего». Съезд определил функцию музея как «культпросвет­комбината», что означало закрепле­ние за музеем прежде всего просве­тительско‑идеологической функции и включение музеев в социалистиче­ское строительство. Позже в научной литературе решения съезда обсужда­лись начиная с хрущёвского време­ни и получали негативную оценку. Но, возможно, в то время это был хоть и супрессивный для культуры, но лучший для музеев выход, так как теперь сам госаппарат был заинтере­сован в разви­тии музейной сети. Новый подход к поня­тию «музей» оз­начал не только коренную пере­стройку музеев, но и создание но­вых органов просвещения и комму­никации в музейном мире, а также начало проведения во всех музеях общественно‑политической и науч­но‑методической работы.

Докладчики съезда во многом опирались на ленинские идеи тео­рии познания: «От живого созерца­ния к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, по­знания объективной реальности.

В основном докладе съезда И. К. Луп­пол определил основополагающей идеей музейного дела диалектиче­ский материализм. По его мнению, было необходимо «на основе метода диалектического материализма пе­рестраивать музеи „снаружи“ в смы­сле их сети, в смысле типов музеев, и „внутри“ — в смысле экспозиции материала, который характеризует и определяет тот или иной музей».

И. К. Луппол считал, что «диалекти­ческий материализм учит партийно­сти, учит на основе познания опреде­лять с революционной точки зрения все „за“ или „против“ того или ино­го явления. Значит, и музеи долж­ны своей экспозицией не только да­вать объективно отражаемую смену явлений или борьбу классов, но они должны вместе с тем и подводить посетителей к оценке. Это требова­ние входит в арсенал диалектическо­го материализма. Музейный посети­тель должен оказаться „партийным,“ если он внимательно посмотрел экс­позицию, партийным в том смысле, в каком говорил Ленин о философии, то есть он обязательно должен выска­зываться либо за, либо против». Для проведения научно‑методи­ческой деятельности по решению Съезда в 1931 году был создан жур­нал «Советский музей», централь­ный печатный орган музееведения, основная аудитория которого — му­зейные специалисты. На страницах журнала обсуждались все вопросы, поставленные на съезде, а также воз­никавшие проблемы музейной жиз­ни. Именно так, созданием первого научно‑методического печатного ор­гана, началась история музеологии в России. Зафиксированные в жур­нале музейная действительность и теоретические наработки созда­ли надежный фундамент для буду­щей научной дисциплины — и уже после войны советская музеология быстро стала одной из передовых. В 1932 году был создан Центральный научно‑исследовательский институт методов краеведческой работы, ре­организованный в 1937 году в НИИ краеведческой и музейной работы и переросший уже в 1955 году в НИИ музееведения.

Но вернёмся к истокам. Чтобы продемонстрировать уровень, на ко­тором тогда находилось музейное дело, возьмём тему построения экс­позиции. Прежде всего в 1930‑е годы в музеях взялись за реэкспозицию — согласно новой идеологии и требо­ваниям — на базе учения об общест­венно‑экономических формациях. В статье 1931 года в журнале «Совет­ский музей» было опубликовано сле­дующее общее планирование музей­ной работы:

1) планирование удельно­го веса научно‑исследова­тельской работы музеев в общем бюджете научной работы страны;

2) планирование экспози­ции;

3) планирование полити­ко‑просветительской ра­боты;

4) планирование кадров;

5) планирование средств.

Звучит довольно логич­но и современно, не так ли? Но если копнуть ещё глубже, мы увидим, что и базис для выставочной деятельности был со­здан тогда же. В статье бывшего ди­ректора музея‑заповедника «Дмит­ровский Кремль» К. А. Соловьёва есть чёткая инструкция по построению музейной экспозиции в три этапа:

1) составление тематического плана;

2) создание экспозиционного плана;

3) планирование художественного оформления экспозиции.

Более логичной и эффективной системы не придумать — и любая экспозиция сегодня строится имен­но по такому плану. Автор статьи подробно разбирает все необходи­мые детали: научная проработка тематического плана с составлени­ем цепочки тема — подтема — эле­мент (комплекс) — экспонатура; не­обходимость выделения трёх типов экспонатов: опорных (ведущих), ос­новных и детализирующих: «Экс­позиция может быть осмотрена очень быстро, по одним лишь вехам, по опорным экспонатам, и даже при таком осмотре у зрителя сложит­ся определённое общее представ­ление о данной экспозиции. Но та же экспозиция может быть осмотрена углублённо, хотя и без деталей, т. е. могут быть осмотрены, кроме опорных экспонатов с их окружени­ем, ещё и основные экспонаты. И, наконец, может быть осмотрена вся экспозиция со всеми её деталями на­учно‑исследовательского характера, которые могут быть интересны и по­нятны только вполне под­готовленному посетителю, специалисту в данной от­расли знания <...>. Музей должен уметь удовлетво­рять посетителей различ­ных квалификаций, начи­ная от неподготовленных и кончая специалистами». 8 Для размещения детали­зирующих экспонатов, или «третьего плана экс­позиции», предлагалось (и было введено в цент­ральных музеях) использо­вание «скрытых конструкций» — выдвижных ящиков, стендов‑вертушек и так далее. Это значит, что уже в 1930‑е годы экспозиция должна была иметь несколько глубин вос­приятия или «планов». Эта идея по­строения «экспозиции внутри экс­позиции» должна была обеспечить музею привлечение максимально обширной аудитории, но даже сего­дня, в XXI веке, это не реализовано повсеместно.

На страницах журнала прослежи­вается не просто начало, но и ак­тивное развитие экспозиционной деятельности, внедрение новых тех­нологий и постепенное осознание музейными деятелями разных уров­ней законов построения экспозиции и правильного донесения информа­ции до посетителя.

Полина Форминская